Самые "древние" люди на Земле (аборигены Австралии). Огнеземельцы

(халаквулуп, кавескар). Все указанные племена, кроме селькнамов, жили исключительно в прибрежной части Огненной Земли. Яганы и алакалуфы плавали на каноэ вдоль островов архипелага, а жившие на побережье хауши - нет. Селькнамы жили во внутренней части острова Исла-Гранде , их рацион составляла в основном охота на гуанако - копытное животное рода лам семейства верблюдовых. Мясо гуанако употреблялось аборигенами в пищу, из шкур изготовлялась примитивная одежда в виде меховых накидок и теплых шапок конической формы.

Доколониальная история

Селькнамы, которые вели кочевой образ жизни охотников на гуанако, по-видимому, появились на Огненной Земле первыми еще 10 тысяч лет назад. Они были самой многочисленной индейской общиной на архипелаге. Алакалуф и ямана , занимавшиеся охотой на морского зверя и собиранием раковин, прибыли на острова несколько позднее. Антропологически рослые селькнамы (она) сильно отличались от сравнительно низкорослых и кривоногих алакалуф и ямана , больше напоминая патагонцев-теуэльче и материковых индейцев чоно .

Первыми из европейцев с аборигенами Огненной Земли познакомились в 1519 году члены кругосветной экспедиции Фернандо Магеллана . В 1578 году их видели англичане Френсиса Дрейка , но в контакт с ними не вступали (в отличие от патагонцев-техуэльче). В конце 1774 года , во время своего второго кругосветного плавания, острова Огненной Земли обследовал Джеймс Кук .

Заново «открыл» индейцев Огненной Земли в 1832 году Чарльз Дарвин , высадившийся на Огненной Земле во время кругосветного путешествия на корабле «Бигль». Дарвин был поражен первобытным и примитивным видом аборигенов: «Вид огнеземельцев, сидящих на диком заброшенном берегу, произвёл на меня неизгладимое впечатление. Перед глазами предстал образ – вот так же, когда-то давно, сидели наши предки. Эти люди были совершенно наги, тела разукрашены, спутанные волосы свисали ниже плеч, рты раскрылись от изумления, а в глазах затаилась угроза… Я мог произойти как от той смелой обезьянки … или того старого бабуина, … так и от дикаря, который испытывает удовольствие, мучая врагов, и приносит в жертву кровь животных. Он без малейших угрызений совести убивает младенцев, относится к женщинам, словно к рабам, он не знает, что такое правила приличия и полностью зависит от нелепых суеверий».

Однако соотечественник Дарвина, английский исследователь Уильям Паркер Сноу, побывавший на Огненной Земле в 1855 году , пришел к совершенно иным выводам о тамошних жителях. Описывая их неопрятный внешний вид и первобытные привычки, Сноу отмечает: «...многие огнеземельцы, живущие на Восточных Островах, обладают приятной и даже привлекательной внешностью. Понимаю, что это идет вразрез с тем, что описывал в своих трудах мистер Дарвин, но я говорю лишь о том, что сам видел...» Позже учёный обнаружил, что аборигены «живут семьями»: «Я был свидетелем проявления глубокой любви и нежности по отношению к своим детям и друг ко другу», – пишет он. Сноу также свидетельствует, что местные женщины отличаются скромностью, а матери очень привязаны к своим детям.

Начало колониальной эпохи на Огненной Земле положило конец оригинальной культуре местных индейцев. После того, как в 1886 году румынский авантюрист Джулиус Поппер нашел на Огненной Земле золото, сюда стали прибывать тысячи искателей наживы из стран Европы и Америки. Колонизаторам потребовалось немало усилий, чтобы сломить сопротивление местного населения, которое до их прихода более 50 лет успешно противостояло попыткам проникновения с «большой земли».

Материальная культура

Хотя все огнеземельцы занимались охотой и собирательством , их материальная культура была неоднородной и приняла две разных формы на большом острове и архипелаге. Одни культуры были прибрежными, тогда как другие обитатели жили вдали от побережья :

Оба вышеуказанных образа жизни были распространены и среди индейцев на материке.

Значительная часть сведений о материальной и духовной культуре индейских племен Огненной Земли , которыми располагает мировая наука, содержится в опубликованных в 1925 году в Германии записках немецкого миссионера Мартина Гусинде, совершившего четыре экспедиции на острова в -1923 годах . Мартин Гусинде посетил все три племени огнеземельцев, участвовал в их повседневной жизни, религиозных обрядах и даже прошел инициацию .

В целом материальная культура фуэгинов, к моменту прихода белых колонизаторов живших, по сути, в каменном веке, была довольно примитивной. Охотники она (селькнамы) пользовались простым луком и стрелами с каменными или костяными наконечниками, а также бола , напоминавшим традиционное охотничье оружие патагонцев-теуэльче ; алакалуф и яганы били тюленей, китов и рыбу теми же стрелами и гарпунами .

Крайне суровые природные условия островов выработали у аборигенов особые методы приспособления к подобному климату и поразительную способность к выживанию в условиях пронизывающего дождя, ветра и сильных холодов. По словам Мартина Гусинде, женщины она имели специфическое телосложение с наличием выраженных жировых прослоек, помогавших им спать прямо на голых камнях. С другой стороны, такая феноменальная приспособляемость, вкупе с неразвитыми социальными и имущественными отношениями, заставила ряд исследователей предполагать, что огнеземельцы-фуэгины являются выродившимися потомками аборигенов с континента, возможно, чоно или теуэльче .

Адаптация к холодному климату сближала огнеземельцев и с эскимосами Арктики , а их смугло-черный оттенок кожи, широкий нос, волнистые волосы, рудименты плавательных перепонок между пальцами являются наследием древнейшей волны мигрантов, имевших австралоидные черты.

Духовная культура

Переход от матриархата к патриархату

Отношения между племенами

Серьёзные различия в языке, образе жизни и занимаемых экологических нишах препятствовали контактам, однако восточные яганы (ямана) всё же периодически поддерживали обмен с селькнамами .

Современная история

Языки

Огнеземельцы говорили на нескольких неродственных языках. Языки кавескар (en:Kawésqar language) и яган (en:Yaghan language) считаются изолятами , тогда как селькнамы , как и родственные им теуэльче на материке, говорили на языке чонской семьи .

Огнеземельские языки отличались богатством. Индейцам удавалось передать происходившее в окружавшем их мире, собственные ощущения и абстрактные идеи в виде метафор. Так, для состояния душевной подавленности яганы пользовались словом, означавшим период в жизни краба, когда он уже успел сбросить свой старый панцирь, новый же еще не вырос. Понятие «прелюбодей» им подсказал сокол, который, отыскав себе жертву, неподвижно зависает над ней. Понятие «морщинистая кожа» совпадало с названием старой раковины, а «икота» - с названием завала из деревьев, перегородившего путь.

Огнеземельцам удавалось выражать различные нюансы жизни природы и человека. Так, «ийя» означало «привязать лодку к зарослям бурых водорослей», «окон» - «спать в движущейся лодке». Совершенно другими словами обозначались такие понятия, как «спать в хижине», «спать на берегу» или «спать с женщиной». Слово «укомона» значило «метать копье в стаю рыб, не целясь ни в одну из них». Что же касается самоназвания яганов «ямана», это слово значило «жить, дышать, быть счастливым».

См. также

• Джулиус Поппер

Примечания

Литература

• Gusinde Martin Nordwind-Südwind. Mythen und Märchen der Feuerlandindianer. - Kassel: E. Röth, 1966. Title means: «North wind-south wind. Myths and tales of Fuegians».
• Itsz Rudolf Napköve. Néprajzi elbeszélések. - Budapest: Móra Könyvkiadó, 1979. Translation of the original: Итс Р.Ф. Камень солнца. - Ленинград: Издательство «Детская Литература», 1974. Title means: «Stone of sun»; chapter means: «The land of burnt-out fires».
• Service Elman R. Vadászok // Vadászok, törzsek, parasztok / E.R. Service & M.D. Sahlins & E.R. Wolf. - Budapest: Kossuth Könyvkiadó, 1973. It contains the translation of the original: Service Elman The Hunter. - Prentice-Hall, 1966.
• Zolotarjov A.M. Társadalomszervezet és dualisztikus teremtésmítoszok Szibériában // A Tejút fiai. Tanulmányok a finnugor népek hitvilágáról / Hoppál, Mihály. - Budapest: Európa Könyvkiadó, 1980. - P. 29–58. - ISBN 963 07 2187 2 Chapter means: «Social structure and dualistic creation myths in Siberia»; title means: «The sons of Milky Way. Studies on the belief systems of Finno-Ugric peoples».
• Vairo Carlos Pedro The Yamana Canoe: The Marine Tradition of the Aborigines of Tierra del Fuego. - 1995, 2002. - ISBN 9 781879 568907

Ссылки

Видео

• Balmer, Yves Fuegian Videos . Ethnological videos clips. Living or recently extinct traditional tribal groups and their origins . Andaman Association (2003–2009).

Аудио

• Шаблон:Cite audio
• Excerpts from the same material on Amazon.com

Библиография

• Lenguas australes / Materiales sobre lenguas y culturas indígenas de la Tierra del Fuego y del sur de la Patagonia

На английском языке

• Indians page of homepage of Museo Maritiomo de Ushuaia

На немецком языке

• Dr Wilhelm Koppers: Unter Feuerland-Indianern . Strecker und Schröder, Stuttgart, 1924. (A whole book online. In German. Title means: «Among Fuegians».)
• Die letzten Feuerland-Indianer / Ein Naturvolk stirbt aus . (Short article in German, with title «The last Fuegians / An indigenous people becomes extinct»)
• Feuerland - Geschichten vom Ende der Welt . («Tierra del Fuego - stories from the end of the world». Link collection with small articles. In German.)

В качестве доказательства он привел (в качестве переходной формы) обитателей Огненной Земли. Это заявление повлекло за собой волну расизма, захлестнувшую мир в XIX–XX столетиях.

С огнеземельцами Дарвин впервые столкнулся во время исследовательской экспедиции на судне «Бигль», которым командовал капитан Роберт Фицрой.

Джемми Баттон в 1833 и 1834 гг.

Заложники Фицроя

В 1829 году бриг королевского флота «Бигль» проводил изучение Огненной Земли, картографируя местность, когда группа аборигенов захватила китобойное судно, принимавшее участие в экспедиции. В отместку капитан Фицрой взял в заложники несколько огнеземельцев, большинству из которых удалось сбежать, «отведав лучшие в их жизни яства».

У Фицроя на руках осталась девочка, двое юношей и мальчик (утверждается, что его выменяли у родителей на перламутровую пуговицу). Моряки дали пленникам имена: Фуэгия Баскет, Боут Мемори, Йорк Минстер и Джемми Баттон. Капитан Фицрой решил забрать всех четверых в Англию и дать им образование, а потом вернуть их на родину в качестве миссионеров.

Вскоре по прибытии в Англию Боут Мемори заболел оспой и умер. Остальных огнеземельцев обучали английскому языку, садоводству, хлебопашеству и «основам христианского вероучения». Эксперимент по образованию огнеземельцев настолько удался, что в середине 1831 года их представили королевской чете: королю Вильяму IV и его супруге.

Знакомство Дарвина с огнеземельцами

В декабре 1831 года «Бигль» отправился во вторую кругосветную экспедицию под командованием капитана Фицроя. В качестве натуралиста и компаньона с ним отправился Чарльз Дарвин. На этот раз «Бигль» должен был вернуть трех пленников на родину. Фицрой рассчитывал, что они станут миссионерами для своих соплеменников.

В своей книге «Путешествие натуралиста вокруг света на корабле "Бигль"» Дарвин рассказывает об одном из них, Джемми Баттоне. Он описывает его как человека, обладавшего «приветливым нравом», способного сочувствовать чужой боли. Джемми «всегда носил перчатки, аккуратно подстригал волосы и приходил в полное отчаяние, если его начищенная до блеска обувь пачкалась» , – настоящий джентльмен! Фуэгия Баскет «очень скоро выучилась всему, особенно языкам» .

Такое описание идет вразрез с унизительными и расистскими высказываниями Дарвина в этой же книге, записанными год спустя, когда в 1832 году «Бигль» достиг берегов Огненной Земли. Ученый отзывался о местных жителях не иначе как о «дикарях» и «невеждах» и постоянно отзывался о них как о животных: «Если сравнивать этих людей с теми, кого мы привезли, никому и в голову не придет, что они соплеменники … Можно только догадываться, чем довольствуются низшие животные; и эти дикари ничем от них не отличаются!» В письме своему двоюродному брату, отправленном в 1833 году, Чарльз Дарвин также пишет: «Дикий человек – ни что иное, как жалкое животное» .

Image Wikipedia.org

Огнеземельцы приветствуют корабль королевского флота «Бигль». Рисунок Конрада Мартенса (чертежника на «Бигле»).

В марте 1834 года Дарвин в последний раз видел Джемми, который к тому времени прожил со своим народом уже более года. Теперь он отзывается о нем так: «Худой, осунувшийся дикарь с длинными взъерошенными вихрами, с едва прикрывающим наготу лоскутом ткани на бедрах … Когда мы только привезли их обратно, он был упитанным, даже полным, опрятным и хорошо одетым. Никогда еще в своей жизни не доводилось видеть мне столь разительные перемены в человеческом облике» .

Каннибализм

Исходя из рассказов Фицроя о Джемми и других жителях Огненной Земли, Дарвин пришел к ошибочному мнению о том, что огнеземельцы – каннибалы и что «угнетаемые в зиму голодом, они убивают и съедают своих женщин прежде собак» .

Ученый Энни Чэпман удивляется тому, как Дарвин мог всерьез относиться к подобным выдумкам – вплоть до упоминания одной из них в книге «Происхождение видов». Чэпман отмечает: «Дарвин не смог отказаться от идеи поедания себе подобных: слишком сильное воздействие она оказывала на воображение. Более того, каннибализм – явление более чем ожидаемое среди людей, столь "низкого уровня" развития» .

На самом же деле, жители Огненной Земли «скорее почитали, нежели поедали своих пожилых соплеменниц» .

Язык

Что касается языка огнеземельцев, Чарльз Дарвин пишет: « … его едва ли можно назвать членораздельным. Капитан Кук сравнивал его звучание со звуками, которые издает человек, когда прокашливается … череда хриплых гортанных и щелкающих звуков» . Далее он заявляет: «Возгласы домашних животных куда отчетливее».

Лукас Бриджес, владеющий, помимо английского, языком огнеземельцев, считает: видимо, Дарвин полагал, что «при разговоре огнеземельцы снова и снова повторяли одни и те же фразы», потому и пришел к выводу, что в их языке «не более сотни слов». В действительности же, утверждает Бриджес, «язык огнеземельцев многократно богаче и выразительней, чем английский или испанский» . Их словарный запас составляет 32 тысячи слов; например, он содержит, как минимум, пять разных названий для едва различимых глазом видов снега.

Ошибочные и расистские выводы Дарвина

В заключительной главе «Происхождения человека» Чарльз Дарвин утверждает: «Таким образом, мы приходим к выводу, что предком человека было волосатое, хвостатое, четвероногое существо, которое, вероятно, жило на деревьях и обитало в Старом Свете. Потому нет никаких сомнений в том, что люди произошли от дикарей» .

Рассказывая, как сформировалось его мнение о жителях Огненной Земли, Дарвин пишет: «Вид огнеземельцев, сидящих на диком заброшенном берегу, произвел на меня неизгладимое впечатление. Перед глазами предстал образ – вот так же, когда-то давно, сидели наши предки. Эти люди были совершенно наги, тела разукрашены, спутанные волосы свисали ниже плеч, рты раскрылись от изумления, а в глазах затаилась угроза … Я мог произойти как от той смелой обезьянки … или того старого бабуина, … так и от дикаря, который испытывает удовольствие, мучая врагов, и приносит в жертву кровь животных. Он без малейших угрызений совести убивает младенцев, относится к женщинам, словно к рабам, он не знает, что такое правила приличия и полностью зависит от нелепых суеверий» .

Не столь предвзятая точка зрения

Соотечественник Дарвина, английский исследователь Уильям Паркер Сноу, побывал на Огненной Земле в 1855 году. Его мнение, не обусловленное (в отличие от дарвиновского) предвзятым отношением, позволило ему прийти к совершенно иным выводам о тамошних жителях. Описывая их неопрятный внешний вид и , Сноу отмечает: « … многие огнеземельцы, живущие на Восточных Островах, обладают приятной и даже привлекательной внешностью. Понимаю, что это идет вразрез с тем, что описывал в своих трудах мистер Дарвин, но я говорю лишь о том, что сам видел … » Позже ученый обнаружил, что аборигены «живут семьями»: «Я был свидетелем проявления глубокой любви и нежности по отношению к своим детям и друг ко другу» , – пишет он.

Сноу свидетельствует, что местные женщины отличаются скромностью, а матери очень привязаны к своим детям. Также у них существует «нечто наподобие права собственности».

В результате исследователь делает вывод: «Единственная существенная разница между дикарем и цивилизованным человеком состоит в определенном уровне и образе мышления» . Он считает, что «нынешнее состояние» огнеземельцев обусловлено лишь условиями их жизни.

Как Дарвин мог так ошибаться?

© iStockphoto/gooles

Живописные горы, озера и ручьи Огненной Земли, красота которых поначалу делает незаметными все трудности жизни в этой земле.

Чарльз Дарвин окрестил огнеземельцев «дикарями», хотя был знаком только с тремя представителями этого народа. Об этих троих он отзывался как о людях, способных к обучению, обладающих добрым нравом, способных сострадать чужому горю, годных к обучению чему угодно, особенно языкам. И все же он отверг все то положительное, свидетелем чего был. Что же привело к этому?

Дарвин предпочел проигнорировать доказательства благотворного влияния среды на троих огнеземельцев, которые приобрели навыки английского дворянства, из-за того, что они, вновь оказавшись в родной среде, вернулись к прежнему образу жизни. Возможно, им было так удобней: таким образом они адаптировались к изменившимся условиям. Английским миссионерам с трудом удавалось выживать на Огненной Земле, в то время как местные жители не только спокойно жили там, но и получали от жизни удовольствие.

Относительно наготы, которую Дарвин принял за признак невежества, Лукас Бриджес отмечает: «Поскольку основной рацион огнеземельцев составляют рыба и моллюски, у них почти нет шкур животных, которые можно было бы использовать в качестве одежды» .

Дарвин также отвергал библейское повествование о том, что люди от сотворения были высокоразвитыми существами: они занимались строительством, сельским хозяйством, животноводством, металлургией, играли на музыкальных инструментах (об этом рассказывает книга Бытия 4:17-22). Возвращение троих огнеземельцев к прежнему образу жизни вовсе не свидетельствует, что они или их соплеменники – «невежды». Скорее наоборот, это показывает (как в свое время показало Вавилонское рассеяние – см. Быт. 11), что человек может утратить свои прежние навыки, одновременно приобретая новые, необходимые для выживания в новой среде.

Огнеземельцы и христианство

Несмотря на то, что планам капитана Фицроя не удалось осуществиться, Евангелие все-таки достигло жителей Огненной Земли. На это понадобилось время и усилия: не каждый миссионер смог свыкнуться с местными условиями жизни. Первую попытку проповедовать здесь предпринял в 1833 году Ричард Мэтьюз. Его примеру последовал позже в 1845, 1848 и 1850 годах Ален Гардинер, основавший Патагонское Миссионерское Общество (в 1864 году оно было переименовано в Южно-Американское Миссионерское Общество). В 1851 году Гардинер и еще шестеро миссионеров умерли от голода (из-за враждебного отношения местных жителей и из-за того, что судно с провизией прибыло на два месяца позже установленного срока. Еще восемь человек были убиты в 1859 году.

В 1862 году Уэйту Хоккинг Стерлингу удалось установить контакт с несколькими племенами огнеземельцев. К 1869 году «более четырехсот индейцев приняли крещение во имя Господа и Спасителя» . Узнав об этом, Дарвин был настолько поражен, что перечислил на счет организации чек на пять фунтов.

К великому сожалению, одно из главных племен Огненной Земли вымерло в результате колонизации и отсутствия иммунитета к оспе, кори, гриппу и прочим болезням, завезенным из Европы китоловами, охотниками на тюленей, золотоискателями и земледельцами.

Обращение в христианство сотен огнеземельцев, которое так поразило Дарвина, приводит нас к двум важным выводам.

1. Оно подтверждает свидетельство Библии о том, что ВСЕ люди «созданы по образу Божьему» (Быт. 1:27; 1 Кор. 11:7); ведь животные неспособны уверовать.
2. Люди жизненно нуждаются не в «цивилизации» и ее благах, а в «рождении свыше» (Ин. 3:3). Это касается каждого человека.

В популярной этнографической литературе обитате­лей южной оконечности американского материка приво­дят в пример, чтобы показать, как люди жили в дале­ком прошлом. Отсталость этих индейцев объясняется суровой природой их родины: земледелие здесь невоз­можно, рыбы немного. Охота и сбор съедобных моллю­сков время от времени в изобилии обеспечивали людей мясом, но это был ненадежный источник пищи, а сохра­нять мясо впрок во влажном климате и при отсутствии соли было нельзя. Сыграла свою роль и тысячелетняя изоляция индейцев крайнего юга континента от других племен.

Хотя Огненная Земля была открыта еще Магелла­ном, на протяжении трех столетий европейцы мало по­сещали ее берега. В XIX веке жители острова еще сохра­няли традиционный образ жизни. Индейцы она охоти­лись на гуанако так же, как первые люди, пересекшие 10 тысяч лет назад Магелланов пролив или, скорее, прошедшие по соединявшему его берега перешейку. Вдоль южного и западного побережья Огненной Земли и далее к северу, вдоль островков Чилийского архипе­лага, яганы и алакалуф охотились на морского зверя, собирали съедобные водоросли, раковины, грибы. По типу хозяйства и языку она были близки патагонцам, или теуэльче, обитавшим в степях и полупустынях се­вернее Магелланова пролива. Яганы и алакалуф гово­рили на языках, которые не родственны ни друг другу, ни каким-либо другим.

Огнеземельцы не имели никакой общеплеменной ор­ганизации, общего самосознания. Самой крупной социально-хозяйственной единицей была группа родственных семей численностью около ста (от 40 до 120) человек. Такая группа владела определенной территорией, в пре­делах которой ее члены охотились или искали съе­добных моллюсков. Большую часть года отдель­ные семьи бродили в поисках пищи, но время от вре­мени группа собиралась вместе для совершения риту­алов.

Как и у всех других племен, ритуалы имели для ог­неземельцев огромное значение. Именно тогда группа осознавала себя как целое, молодежь знакомилась с традициями племени, люди, много месяцев не видевшие друг друга, обменивались новостями, опытом, знаниями. Повсюду в Южной Америке общинные праздники при­урочивали к периоду года, когда изобилует дичь, рыба, поспевают плоды. Иначе было бы невозможно прокор­мить в течение нескольких дней, а то и недель собрав­шуюся в одном месте массу народа. Однако в сознании людей такая зависимость нередко искажалась: счита­лось, что не ритуалы совершаются в момент созревания плодов, а наоборот, плоды поспевают благодаря ритуа­лам. Индейцы она устраивали обряды зимой, переселя­ясь из внутренних областей главного острова к его во­сточному и северному побережью, где в этот период го­да можно было добыть достаточно пищи. У яганов и алакалуф таких сезонных передвижений не было. Если какой-нибудь группе удавалось наткнуться на выбро­шенную морем тушу кита или обнаружить особенно бо­гатое лежбище тюленей, эту весть передавали соседям, подавая сигнал дымом костра, и вскоре сюда начинали приплывать лодки.

Таким образом, праздник оказывался возможным, ес­ли хватало пищи. В то же время организация обрядов в этом случае становилась необходимостью. Среди со­бравшихся легко могли возникнуть ссоры и недоразуме­ния, их поведение следовало ввести в какие-то рамки, подчинить строгим, общепризнанным нормам. Даже че­ловек, склонный начать ссору, не решался это сделать во время праздника, так как верил, что духи не простят неуважения к ним.

Несмотря на разное происхождение всех трех огнеземельских племен и существенные различия в хозяйст­ве и образе жизни между она, с одной стороны, яганами и алакалуф, с другой, описанные у них обряды очень похожи. Это свидетельствует о том, что праздник вопло­щения духов отражал наиболее общие представления первобытного человека о мире, распространенные у на­родов, живших в разных условиях. Поэтому формы об­рядов легко заимствовались одними племенами у дру­гих.

Наши сведения о ритуалах индейцев, живших на южной оконечности американского материка, были бы крайне отрывочны, если бы не работы нескольких энтузиастов-этнографов, изучавших огнеземельцев в 20-х го­дах нашего века. В середине XIX века усилились контак­ты аборигенов с европейцами - моряками, миссионерами, колонистами. В результате распространились болезни, против которых у индейцев не было иммунитета. Чис­ленность она и яганов, полтора века назад достигшая соответственно четырех и трех тысяч человек, к 1918 го­ду сократилась до 300 и 70 человек. В этот критиче­ский момент немецкий католический священник и врач М. Гузинде впервые посетил Огненную Землю и решил, что его долг - пока не поздно спасти культуру обита­телей острова от забвения. В 1918-1924 годах он орга­низовал четыре экспедиции к яганам и селькнам. О тра­диционной культуре алакалуф ему удалось собрать меньше сведений, так как она пришла в упадок уже к началу нашего века. Почти одновременно с Гузинде ра­ботали его коллега М. Копперс и американский этно­граф С. К. Лотроп.

Впрочем, в эти годы огнеземельцы свои древние об­ряды больше не справляли. Но люди старшего поколе­ния хорошо помнили, как в юности участвовали в тор­жественных церемониях, и по просьбе Гузинде и Копперса исполнили их в последний раз. Конечно, нельзя ручаться, что все было сделано с должной полнотой. Например, по наблюдениям начала XX века у она был какой-то музыкальный инструмент, издававший непри­ятный и резкий звук. Очень возможно, что он звучал на празднике и должен был передавать голос какого-ни­будь духа. Гузинде такой инструмент, однако, уже не застал. Отчасти изменилось и само отношение к ритуа­лам. Традиционная религия перестала играть в жизни огнеземельцев прежнюю роль. Индейцы увидели, что их мир, вместе со всеми его реальными и мифическими оби­тателями, исчезает на глазах, а на смену ему приходит другой, в котором им нет места. Соответственно церемо­нии, которые увидели Гузинде и Копперс, отчасти ли­шились подобающей серьезности. Сомнительно, чтобы в прошлом индейцы вообще разрешили наблюдать их чу­жакам.

Обряды воплощения духов назывались на языке она клоктен. Вначале мужчины возводили большую кониче­скую постройку из жердей, напоминавшую сибирский чум, с выходом на восток, желательно к лесу. Если не­погода не уничтожила прошлогодней постройки, стара­лись воспользоваться ею: ведь при помощи каменных орудий вырубить заново многометровые жерди было не так просто. Постоянных священных мест не существова­ло. С западной стороны за чумом начиналась большая поляна, отделявшая его от жилых хижин, которые бы­ли очень примитивны - конические шалаши, а то и про­сто заслоны от ветра из веток, покрытых шкурами.

Ритуальная хижина называлась xáин. Жерди ее кар­каса имели свои названия и символику, ставились в оп­ределенном порядке. Считалось, что в начале времен семеро могучих мужчин, сойдясь близ юго-восточной оконечности Огненной Земли, построили первую хаин из гигантских камней и впервые исполнили клоктен. Все, что проделали в тот раз мифические персонажи, стали вслед за ними ежегодно повторять люди. Сложен­ная из камней хижина превратилась в гору, и каждый, кому приходилось заснуть близ нее, видел во сне пер­вый клоктен.

После того как ритуальная хижина была поставле­на, мужчины тайно от подростков и женщин готовили маски из кожи и коры, раскрашивали свои тела полоса­ми и пятнами. Когда все было готово, мужчины неза­метно пробирались в хижину. Именно поэтому вход в нее и был обращен к лесу, иначе женщины могли бы догадаться, что духи проникают в хаин не таинствен­ным путем из-под земли, а гораздо более естественным образом. Тем не менее не только зрители, но и сами участники клоктена верили, что настоящие духи и в са­мом деле выходят на свет из очага в центре хаин, все­ляясь в мужчин, надевших маски. Таким образом, ри­туальная хижина мыслилась связующим звеном, времен­но соединявшим два мира - реальный, в котором жили индейцы, и воображаемый мир первопредков, населяв­ших землю в эпоху творения.

У яганов и алакалуф подготовка к празднику велась примерно так же, как у она. Лишь ритуальная построй­ка могла быть иной - не конический чум, а длинная хижина, каркас которой напоминал огромную перевер­нутую корзину. Этот каркас обкладывали дерном, тра­вой, ветками. По мнению этнографов, многие особенно­сти обрядов яганы и алакалуф заимствовали от она. В частности, само название праздника на языке яганов, кина, восходит к слову «хаин», которым она обознача­ли ритуальную хижину.

Раскрасившись и надев маски, мужчины, изобра­жавшие духов, выходили из укрытия на поляну и ста­рались произвести устрашающее впечатление на жен­щин. Те с криком прятались в своих хижинах, а затем снова выходили смотреть на происходящее. Алакалуф ставили особую женскую хижину, в которой непосвя­щенные могли бы спрятаться от грозивших им опасных существ. Время от времени кто-нибудь из мужчин, сняв маску, отправлялся к женщинам и говорил, что духи го­лодны. Получив пищу, мужчины, естественно, съедали ее сами.

Приходится поражаться, сколь сложным и до мело­чей разработанным было «представление», продолжав­шееся много дней и включавшее выход все новых и но­вых духов. Каждый отличался чем-нибудь внешне, имел свой голос, разыгрывал какую-нибудь пантомиму. У она во время клоктена мальчики впервые узнавали, что все эти ужасные демоны хотя и существуют якобы на са­мом деле, однако на празднике присутствуют лишь сим­волически - их изображают мужчины. У яганов и ала­калуф обряды инициации справлялись отдельно и были менее зрелищными: подросткам показывали одного- единственного духа.

Кого же конкретно изображали огнеземельцы? Она наделяли верховной властью женское существо по име­ни Xáльпeн. В отличие от остальных духов Хальпен не имела человекоподобного воплощения. Из шкур и тра­вы мужчины делали змеевидное чучело длиной 6 метров и толщиной примерно 80 сантиметров, раскрашивали его и изредка высовывали из церемониальной хижины наружу. Это зрелище должно было вызывать ужас у непосвященных. Хотя женщины и догадывались, кто и как изготовлял чучело, но никто из них никогда не при­сутствовал при этом. Так что полной уверенности в том, что Хальпен и в самом деле не выползает из-под зем­ли, не было.

О том, что происходит в хаин, непосвященные могли составить представление по доносившимся звукам. Вот раздались приветственные крики - это значит, что Хальпен наконец появилась. Но голоса один за другим смолкали, и женщинам следовало думать, что их мужья и сыновья проглочены чудовищем. С этого момента хи­жину наполняли одни только духи.

Мистерия, которую разыгрывали мужчины перед не­посвященными, имела определенный сюжет. Централь­ным ее эпизодом было рождение у Хальпен ребенка от ее связи с оказавшимися в хаин духами. Новорожденно­го демона звали Кетёрнен, и он мог быть как мальчи­ком, так и девочкой. В последнем случае мужчины про­являли немало изобретательности: ведь по прошествии некоторого времени Кетернен требовалось представить зрителям, а набедренных повязок огнеземельцы не но­сили. На эту роль выбирали человека низкого роста, ко­торому делали специальную перевязку, тело обклеива­ли белым пухом, а на голову надевали маску.

Многие из огнеземельских «демонов» имели свои цвета. Например, Хальпен мыслилась существом белого цвета, а ее сестра, двойник Тану, - красного. Белую, красную, черную и желтую краски огнеземельцы упот­ребляли для нанесения узоров на тело и на различные предметы. Например, в ритуальной хижине яганов на уровне глаз стоящего человека по стенам проводились три параллельные полосы: красная символизировала камни на берегу, покрытые бурыми водорослями, бе­лая - морскую пену, черная - раковины моллюсков на отмели. Все вместе указывало на связь духов с морем, где они обитают.

Выбор красок огнеземельцами не случаен. Языкове­ды давно заметили, что у многих народов для обозна­чения красного цвета слов больше, чем для синего и зе­леного. По мнению большинства исследователей, перво­бытные люди выделяли в природе лишь три цвета: бе­лый, черный и красный (желтый приравнивался к бе­лому или к красному). Разумеется, это не значит, что наши предки были дальтониками и не видели других цветов. Однако сине-зеленая часть спектра не имела значения, не выделялась. На нее, как это заметил аме­риканский археолог Т. Гридер, обратили внимание лишь в эпоху ранних цивилизаций, когда как раз стали ценить синие и зеленые камни типа бирюзы и лазури­та. Возможно, что именно распространенность синего и зеленого цветов в природе (небо, листья) мешала перво­бытному человеку заострить на них внимание. В то же время все легкодоступные красители (мел, охра, уголь) дают бело-красно-черную гамму. Могла быть и еще од­на причина. Не имея других мер для сравнения, перво­бытный человек уподоблял видимое вокруг тем процес­сам, которые наблюдал в собственном теле. В частно­сти, любые красные предметы во всем мире так или иначе ассоциировались с кровью.

Наряду с Хальпен и соответствующими ей женскими персонажами яганов и алакалуф, огнеземельцы во вре­мя обрядов изображали мужских демонов. У она глав­ным из них считался Шоорте. Иногда он появлялся в одиночку, но чаще - в виде целой толпы демонов, лишь слегка отличавшихся друг от друга внешним видом. Семь Шоорте считались главными, но было еще по меньшей мере восемь второстепенных. Все они являлись мужьями Хальпен. Убить Шоорте было невозможно: по­лагали, что если разбить ему голову, из нее выйдет це­лый сонм подобных существ. Духи типа Хальпен и Шоорте воспринимались как хозяева стихий, воплощение таинственных и грозных сил природы. Кроме них участ­ники обрядов изображали множество персонажей более низкого ранга - тотемов, связанных чаще всего с раз­личными видами животных, особенно морских. Среди них - дельфин, коршун, синий кит, сокол, морской еж, медуза, осьминог, кальмар. Преобладание в этом списке морских существ отчасти вызвано тем, что водная фау­на на Огненной Земле гораздо богаче наземной. Кроме того, это объясняется представлениями о подводном ми­ре как об ином, «потустороннем».

Отношение индейцев к персонажам клоктена было сложным. Демонов не на шутку боялись, но от них же ждали поддержки и ниспослания удачи. Это естествен­но, поскольку в образах мифологических существ отра­зились представления об окружающей природе - полной опасностей и вместе с тем дававшей все, в чем человек нуждался. Огнеземельцы в какой-то мере отдавали себе отчет в противоречивости своих воззрений и старались как-то разрешить эти противоречия. Их верования нель­зя назвать примитивными, в некоторых нюансах они оказываются не менее сложными и продуманными, чем доктрины средневековых теологов. Например, у яганов выходивший из подземных глубин злой дух Етайта (за­нимавший то же место, что Шоорте у она) одновременно отождествлялся со светлым верховным божеством по имени Ватаунейва. Сходные представления разделяли алакалуф. Не посвященным в таинства женщинам и де­тям такого рода мифологические тонкости оставались неведомы, но старики, шаманы в своих размышлениях и беседах порой достигали уровня настоящей религиоз­ной философии.

Создание фантастических, но по-своему логичных ре­лигиозно-мифологических концепций, свободное опери­рование в этих случаях отвлеченными понятиями ха­рактерно для многих первобытных народов Южной Аме­рики. До недавних пор такого рода интеллектуальная деятельность людей, живших в условиях доклассового общества, была скрыта от ученых. О духовной жизни «дикаря» европейцы судили по его примитивной мате­риальной культуре. И главным здесь было не столько незнание местных языков, сколько психологическая не­подготовленность этнографов. Точно так же в первые годы после открытия пещерной живописи научная об­щественность Европы не хотела верить, что подобные шедевры созданы рукой художника древнекаменного века.

Однако, как и в любом обществе, в первобытном племени были люди лучше и хуже знакомые с достиже­ниями своей культуры. Эти различия вызваны не толь­ко неодинаковыми способностями и интересами членов коллектива. Важнее другое. Любая интеллектуальная деятельность требует полной отдачи сил и времени. По­этому представления о духовной сущности человека или о мироздании у подростка, только что прошедшего обряды инициации, и у старика-шамана сильно отлича­ются. В частности, для рядовых членов племени мифы - более или менее буквальные отчеты о совершившихся событиях, тогда как для некоторых людей старшего по­коления - скорее иносказания. Об этом не следует за­бывать, сталкиваясь со странными, на наш взгляд, эпи­зодами индейских преданий.

Духовный и интеллектуальный уровень любого об­щества во многом зависит от тех высших достижений, которых добились хотя бы немногие из его членов. Пре­следуя языческих жрецов и шаманов после завоевания Америки, католическая церковь духовно обезглавила местных жителей, лишила их собственных культурных ценностей. Это было важным условием последующей ас­симиляции многих индейских народов.

Мартовским днем 1923 года 60 индейцев на лодках причалили к берегу пролива Бигла. На Огненной Земле стояло позднее лето, дождь немного стих, и воздух прогрелся до плюс девяти. Милю за милей пробирались индейцы по лабиринту островов и проток, чтобы только увидеть последний раз друга, единственного европейца, которого они приняли в свое племя.

Звали этого человека Мартин Гусинде, он был немец, родом из Бреслау (ныне — Вроцлав в Польше). На берег пролива он захватил пищу и подарки. В тот день он прощался навсегда с индейцами племени ямана и делал последние снимки. В последнюю минуту он «содрогнулся, взглянув на эту горсточку людей», — такие слова Мартин записал вечером в дневник; четыре года он вел его день за днем.

Люди, стоявшие перед Мартином, были немногие, оставшиеся из племени ямана, с доисторических времен населявшего южную оконечность Америки. Природные условия этих мест как бы направлены против человека: нескончаемые бури и снегопады, вечный холод, но индейцы приспособились к ним. Ни один белый человек не сравнился бы с ними в стойкости. У них был необычайно выразительный язык. И все же, и все же... «Страшная судьба отсчитывала последние годы их жизни», — записал Гусинде.

Мартин Гусинде увлекался этнографией и фотографией. Это удачное сочетание позволило запечатлеть повседневную жизнь индейцев, которую он наблюдал несколько лет. Он знал, что близится час их гибели, и не мог предотвратить его. Он лишь пытался сохранить в памяти человечества их обычаи, образ жизни — своими фотографиями, своими записями. Кроме того, ему хотелось — можно сказать, увы, постфактум — изменить дурную славу, что сложилась о них в Европе.

В 1520 году Фернан Магеллан первым из европейцев проплыл из Атлантического океана в Тихий по названному впоследствии в честь него проливу, разделявшему Американский континент и Огненную Землю. Ночью матросы Магеллана видели множество огней — то были костры индейцев — потому и назвал он эту местность Tierra del Fuego, Огненная Земля. И он, и последующие мореплаватели были убеждены, что открытые ими места были окраиной легендарной Южной Земли, континента, занимавшего, как тогда считали, территорию вокруг Южного полюса.

Лишь в 1616 году два голландских капитана обогнули мыс Горн и установили, что Огненная Земля — остров. Долго еще никто не интересовался этим заброшенным клочком суши, где вечно шел снег или бушевал ураган; о побережье его бились громадные волны, а суша была недоступна из-за ледников и заросших папоротниками лесов. Лишь спустя два столетия европейцы поближе познакомились с обитателями Огненной Земли.

Немецкий естествоиспытатель Георг Форстер, очутившийся на Огненной Земле в 1774 году с экспедицией Джеймса Кука, описал характер огнеземельцев как «диковинную смесь глупости, безразличия и праздности». Даже Чарлз Дарвин полстолетия спустя назвал их «бедными, жалкими созданиями... с безобразными лицами».

Их язык показался ему «клекотом и шумом, которые едва заслуживают называться членораздельной речью». Пренебрежительный отзыв известного ученого отчеканил в умах европейцев облик обитателей Огненной Земли.

В 1881 году остров поделили между собой Аргентина и Чили. К тому времени овцеводы уже вытеснили индейцев с привычных им мест охоты. На беду индейцев, на Огненной Земле нашли золото, и вскоре сюда вторглись старатели. Начался последний по счету геноцид на Американском континенте. Индейцы всем мешали: они охотились за овцами, не зная, что такое частная собственность, брали в лагерях золотоискателей все, что им приглянулось. В те годы охотники за скальпами получали по фунту стерлингов за каждую пару ушей, отрезанных у убитых индейцев. Те же туземцы, которым удавалось спастись от головорезов, оказывались беззащитны перед занесенными европейцами болезнями — туберкулезом, корью. Уцелевших добивал алкоголь, к которому они быстро пристрастились. Через полстолетия, когда в 1919 году Мартин Гусинде впервые приехал на Огненную Землю, число индейцев сократилось с восьми тысяч до шести сотен.

Мартину было тогда 32 года. Он был миссионером, преподавал в частной немецкой школе в Сантьяго. А в свободное время страстно занимался этнографическими исследованиями. Для этого приходилось брать отпуск за свой счет. Всего, чтобы изучить отдаленные уголки затерянных островов, Мартин Гусинде потратил в общей сложности 22 месяца. В 1925 году он вернулся в Европу и опубликовал свои записи в трех томах. На сегодняшний день его книги остаются самым обширным источником сведений о жизни огнеземельцев.

Остров населяли три народности. Племя, называвшее себя селькнамами, занималось охотой и кочевало по внутренним районам, придерживаясь троп, по которым передвигались гуанако, главный объект их охоты. Европейцы назвали это племя она. Важнейшую часть их имущества составляли лук и стрелы, кремень для высекания огня и толстая накидка из шкур гуанако. Чтобы спастись от холода, она натирали свои голые тела глиной и жиром гуанако. По ночам спали в хижинах, сложенных из бревен и мха, тесно прижимаясь к тлевшему костру.

Кроме них, на Огненной Земле жили и морские кочевники: ямана (их еще именуют ягана) и халаквулупы (в научной литературе — алакалуфы). Каждый день они плавали в лодках по лабиринтам проливов и проток. Алакалуфы населяли западное побережье, ямана — многочисленные островки близ мыса Горн. В лодке помещалась вся семья. В носовой части с гарпуном в руке сидел муж, напряженно высматривая тюленей. На другом конце лодки непрерывно гребла жена. Кроме того, ее обязанностью было нырять в ледяную воду за морскими ежами, а вечером привязывать лодку возле берега — поэтому островитяне учили плавать только девочек. Ветер, сырость, холод — даже при минусовой температуре индейцы оставались совершенно голыми. Не считать же одеждой кусок тюленьей шкуры величиной с носовой платок, с ремнем. Его передвигали по телу к самым замерзшим местам.

Из-за вечных холода и сырости морским кочевникам нужно было неустанно поддерживать огонь. Каждое утро, разбирая свои жалкие заслоны от ветра, они переносили в лодку тлеющие угли в плетенке и скупо кормили огонь мхом и ветками, пока не высаживались вечером на берег.

Гусинде побывал во всех трех племенах. Он жил с ними на стойбищах, участвовал в их свадьбах и похоронах, учился у знахаря и даже выдержал обряд инициации. Предчувствуя, что становится последним очевидцем гибнущих традиций, Гусинде, как одержимый, записывал все подробности виденного им.

Прежде всего надо было преодолеть страх индейцев перед фотокамерой. Он знал, что туземцы называют его «ловцом теней», и потому снимал очень осторожно. Среди сделанных им кадров — редки снятые скрытой камерой. В большинстве случаев фотографируемые индейцы специально готовились к съемкам, так что получились фотопортреты. Тщательно выбрав украшения, приняв подобающую позу, с глубокой серьезностью островитяне всматривались в объектив, которому предстояло сохранить последнюю память о них.

Из всех путешествий Гусинде самым трудным оказалось четвертое, длившееся более года. Четыре месяца из них он прожил среди она. Он спал на хворосте, ел полусырое мясо гуанако, умывался снегом и полностью завшивел. Затем два месяца этнограф провел в лабиринте островков у западного побережья Огненной Земли, пытаясь отыскать оставшихся индейцев алакалуфов. К тому времени их насчитывалось 250 человек. Все это время, не переставая, шел дождь, лишь изредка проглядывало солнце.

По его наблюдениям, у всех трех племен семья образовывала самостоятельную кочевую единицу с жестким разделением обязанностей между мужчиной и женщиной. Жизнь протекала в постоянных поисках пропитания. Они прерывались лишь праздниками, посвященными рождению и инициации, свадьбами и похоронами. Будни разнообразились еще ритуальными обрядами, когда люди обращались к духам природы.

Особое значение индейцы придавали воспитанию детей. Гусинде обнаружил, что матери из племени ямана в течение четырех лет хранили высушенную пуповину своих детей. Затем они ловили маленькую птичку — крапивника и приносили ребенку его пуповину и пойманную птицу; ребенок обвязывал пуповиной шею крапивника и отпускал его на волю. Поразительно, что, несмотря на все трудности кочевой жизни, индейцам удавалось четыре года хранить эти ломкие ленточки. Не говорит ли это о заботе, с которой матери относились к своим отпрыскам?

Самые глубокие представления о мировоззрении индейцев Гусинде получил во время инициации. Он был первым европейцем, которому ямана позволили участвовать в этом ритуале, знаменовавшем переход от детства к взрослой жизни. В течение нескольких месяцев испытуемым рассказывали заветы предков, этические принципы и посвящали в практические навыки своего племени. Им приходилось выдерживать тяжкие испытания. Долгое время они проводили в особо неудобной позе: голова наклонена, руки скрещены на груди, колени подобраны — порой десять дней подряд им не разрешалось расслабиться, вытянуть ноги; даже несколько часов сна им приходилось, повернувшись на бок, проводить в таком же положении. Зато как они умели отдыхать, даже скучившись на крохотном кусочке земли!

В первый раз ямана не позволили Гусинде делать записи. Но год спустя, во время другой инициации, ямана впервые разрешили ему зафиксировать на бумаге заповеди огнеземельцев.

Впрочем, не все ученые одинаково высоко ценят качество его обширных записей. Хотя Гусинде и удалось завоевать доверие индейцев, добровольно отвечавших на его бесчисленные вопросы, однако у него не было времени, чтобы изучить язык каждого из трех племен. Поэтому он зависел от не всегда знающего переводчика. К тому же к началу нашего века образ жизни огнеземельцев уже изменился из-за контактов с фермерами и миссионерами. Во многих семьях старинные обычаи и мифы бытовали лишь весьма отрывочно.

По этим кусочкам Гусинде восстанавливал, так сказать, «идеальную картину — доевропейского прошлого», справедливость которой никто уже не мог проверить. И вполне естественно, что эта картина, несмотря на трезвую и цепкую наблюдательность этнографа, все-таки сохранила в себе многое от его собственных представлений о том, что должны были думать и чувствовать индейцы. Как он сам признавался, им двигала идея, что индейцы Огненной Земли «как представители так называемых первобытных народов принадлежат к древнейшим из доступных нам сегодня человеческих групп... Моей целью было отыскать и сохранить сбереженные этим народом исконные человеческие ценности».

Миссионер Гусинде придерживался учения о верховном божестве, считая, что именно в отсталых культурах сохранилась древнейшая религия: вера в верховное божество, сотворившее мир и поддерживавшее миропорядок.

Впрочем, наибольшее место в его сочинениях занимают строго объективные описания повседневной жизни индейцев и их праздников. Эти записи содержат множество точных реалий и потому так же уникальны, как и многочисленные фотографии.

С помощью своего переводчика Гусинде познакомился с языками индейцев, о которых Чарлз Дарвин отозвался — увы! — так пренебрежительно. В действительности же языки отличались невероятным богатством — это относится ко всем трем языкам. С поразительной фантазией индейцам удавалось передать происходившее в окружавшем их мире, собственные ощущения и абстрактные идеи в виде метафор.

Для состояния душевной подавленности ямана, например, пользовались словом, означавшим самый болезненный период в жизни краба, когда он уже успел сбросить свой старый панцирь, новый же еще не вырос. Понятие «прелюбодей» им подсказал сокол, который, отыскав себе жертву, неподвижно зависает над ней. Понятие «морщинистая кожа» совпадало с названием старой раковины, а «икота» — с названием завала из деревьев, перегородившего путь.

Огнеземельцам удавалось выражать тончайшие нюансы жизни природы и человека. Так, «ийя» означало «привязать лодку к зарослям бурых водорослей», «окон»— «спать в движущейся лодке». Совершенно другими словами обозначались такие понятия, как «спать в хижине», «спать на берегу» или «спать с женщиной». Слово «укомона» значило «метать копье в стаю рыб, не целясь ни в одну из них». Что же касается их самоназвания «ямана», это слово значило «жить, дышать, быть счастливым».

Тем мартовским днем 1923 года Гусинде прощался с 60 выжившими людьми племени ямана. Хотя правительства Чили и Аргентины положили конец истреблению индейцев, смертоносного влияния алкоголя и занесенных приезжими болезней было уже не сдержать. В начале сороковых годов на Огненной Земле осталось всего около сотни индейцев.

Этнографический интерес Гусинде к первобытным народам и после того, как он вернулся в Европу, не угас, исследователь совершил еще путешествия к пигмеям в Конго, к бушменам в Калахари, к индейцам Венесуэлы и папуасам Новой Гвинеи. Он напечатал свыше 200 научных работ, выступал с лекциями по радио, преподавал в университетах Японии и США.

Мартин Гусинде скончался в возрасте 82 лет в 1969 году в Австрии. А спустя восемь лет на Огненной Земле умер старик Фелипе Р.Альварес, последний чистокровный индеец ямана.

По материалам иностранной печати подготовил А.ВОЛКОВ Фото из журнала «Geo»

Законы племени ямана объявлявшиеся юношам во время инициации и записанные Мартином Гусинде

Вот некоторые из них:

— Когда на твою стоянку придет много гостей и одарить всех ты не сможешь, подумай сперва о чужих; что останется, раздай родным и друзьям.
— Когда с несколькими людьми ты окажешься в краю, где родился, и они пожелают устроиться на ночлег, самое безопасное место уступи тем, кто не бывал здесь. Сам довольствуйся местом похуже. Не думай: какое мне дело до того, что чужаки лишатся своей лодки.
— Если тебе везет на охоте, позволь другим присоединиться к тебе. Более того: покажи им хорошие места, где водится много тюленей, добыть которых там не составит труда.
— Когда подойдешь к костру, усаживайся с достоинством, поджав под себя ноги. Смотри на всех собравшихся с дружелюбием. Не уделяй внимание кому-то одному из них; ни к кому не поворачивайся спиной. Не ходи в гости слишком часто.
— Если тебе предложили ночлег, останься. Помоги людям в их хлопотах. Никто тебя не станет просить о помощи. Но взгляни, быть может, у них не хватает воды или дров, или же перед входом не убран снег. Возьмись за работу. Таких людей повсюду приветят с радостью.
— Не болтай немедля о том, что услышал. Слишком легко посеять неправду. Потом люди задумаются, кто же был болтуном — тогда уж они разыщут тебя.
— Когда найдешь что-нибудь, не говори: это мое. Ведь вскоре может явиться хозяин. Стоит ему увидеть потерянную вещь в твоих руках, он укажет другим на тебя и молвит: вот вор! Ямана не терпят воров.
— Встретишь на дороге слепца, подойди к нему и спроси: куда ты идешь? Быть может, ты узнаешь, что он заблудился. Скажи ему тотчас: ты сбился с дороги. Он благодарно ответит тебе: стало быть, я заблудился. Тогда спроси его: куда тебя отвести? Он скажет: я хочу попасть к себе. Тотчас возьми его за руку и отведи.
— Если ты кого-то убил в гневе или по опрометчивости, не пытайся убежать. Найди в себе силы вынести все, что последует, не заставляй своих родичей отвечать за сделанное тобой.
— Никогда не забывай эти наставления, Если ты будешь держаться их, все пойдет хорошо, люди будут довольны тобой; они скажут о тебе: это хороший человек!

Дожди, холод, ветер охраняли Огненную Землю от чужаков, берегли три ее племени. В северо-восточной части острова Огненная Земля жило племя она, родственное по языку патагонским техуэльчам. Западной частью Огненной Земли и островами Западно-Патагонского архипелага владело племя алакалуф. А на юге обитали ямана - самые южные люди земли.

Люди алакалуф были морскими кочевниками. Они охотились на тюленей и выдр, всю жизнь проводя на воде. На берег они высаживались только в том случае, когда на море поднимался шторм, опасный для их легких лодок из коры. Ямана бродили по побережью, выкапывая съедобные корни, собирая ракушки.

Ни ямана, ни алакалуфы не носили никакой одежды - и это в суровом климате Огненной Земли, где даже в январе - летнем месяце Южного полушария - ртуть в термометре не поднимается выше семи градусов! Лишь при особо сильном ветре алакалуфы набрасывали на спину шкуру тюленя. Говорят, что некий миссионер, доказывая индейцам преимущества одежды, пытался убедить их в том, что они отчаянно мерзнут, в то время как он, миссионер, тепло одетый, легко переносит непогоду.

А почему же лицо у тебя открыто? - спросили индейцы.

Лицо не так мерзнет, - отвечал тот.

Тогда у нас все тело - лицо, - резонно заявили индейцы.

Необычайная "морозостойкость" огнеземельцев, крайняя бедность их материальной культуры резко отличали их от других индейцев. В самом деле, если они пришли с теплого севера (а ученые считают, что индейцы заселили Америку, продвигаясь с севера), то как их организм приспособился к суровому климату, почему они разучились строить хижины, в которых живут все другие племена?

Один французский этнограф выдвинул теорию, согласно которой предки огнеземельцев попали в Новый Свет с острова Тасмания. Переселение, утверждал он, растянулось на много сотен лет, причем племя двигалось вдоль побережья Антарктиды. Ну, а после Антарктиды Огненная Земля показалась новопоселенцам тропиками. Этим можно объяснить и их невероятную выносливость.

Эта теория не приобрела последователей в научном мире. Другой этнограф, Жозеф Амперер, исследуя язык ямана и алакалуфов, установил, что они обладают чертами сходства с языками индейцев бразильского побережья.

Американский ученый-археолог Лотроп пришел к выводу, что южные берега Огненной Земли заселены были уже две тысячи лет назад. Причем антропологический тип древних людей не отличался от типа ямана.

Увы, нынешнему исследователю приходится пользоваться чужими записями: сегодня на Огненной Земле огнеземельцев не больше, чем в Патагонии патагонцев. Причина их исчезновения все та же.

В семидесятых годах прошлого века десятка два овец, вывезенных с Фолклендских островов, были забыты на двух крошечных островках в Магеллановом проливе. Через несколько лет они расплодились, и тут выяснилась интересная подробность: в сыром, холодном климате, под вечными ветрами у овец отрастает необычайно густая, длинная шерсть.

И тогда на Огненную Землю хлынул поток колонистов. Первыми столкнулись с ними она. Места, где они исстари охотились на гуанако, оказались очень удобны для пастбищ. Скотоводы вытеснили индейцев в труднодоступные районы. Индейцы стали охотиться на овец: ведь они не очень-то разбирались в понятии "частная собственность" и не видели особой разницы между гуанако и овцой. Белые взялись за ружья. В виде отчета о работе пастухи сдавали хозяевам поместий ожерелья из ушей индейцев, нанизанных на шнуры. Но так как после этого часто стали попадаться живые индейцы с отрезанными ушами, хозяева эстансий потребовали представлять вместо ушей головы.

А в это время на юге, где жили ямана, цивилизация наступала другими путями. Здесь земля была непригодна для овец, и потому никто не прогонял индейцев с их земли. Но в самом центре обитания племени основали миссию, и миссионеры (среди них стоит упомянуть имя Бриджеса, составившего словарь и грамматику яманского языка) начали завлекать к себе индейцев, раздавая им пищу. Постепенно вокруг миссии образовался целый поселок ямана, забросивших охоту и существовавших от подачки к подачке.

Приучив таким образом бродячих язычников к оседлой жизни, пастыри взялись, засучив рукава, за следующий, весьма ответственный этап: надлежало паству одеть. С этой целью в миссию были завезены из Европы тюки старой одежды. Для малорослых индейцев собирали платье детского размера: бархатные курточки и штанишки, матроски, пальтишки. Так на Огненную Землю попали корь, скарлатина, свинка. Огнеземельцев, не знавших до сих пор детских болезней, распространенных, но, в общем-то, безопасных в Европе, новые заболевания косили сотнями. Вскоре на кладбищах вокруг миссионерских поселков оказалось больше крестов, чем живых индейцев. Эти кресты да высокие кучи почерневших ребристых раковин - все, что осталось от самых южных людей на свете.

С той поры туманы на Огненной Земле не стали реже, чем во времена Магеллана. Но сквозь туман этот не пробиваются больше огни. Пятеро последних ямана, нищие, больные туберкулезом, ютятся на окраине поселка Вальеверде.

А на восточном побережье скалистого островка Веллингтон доживают свой век на вспомогательной станции для индейского населения несколько семей алакалуфов. Станция носит идиллическое название - "Пуэрта-Эден", что переводится как "Врата рая". "Врата рая" состоят из приземистого барака резиденции командующего станцией ефрейтора чилийской армии - и нескольких хижин из прутьев и тюленьих шкур, где обитают человек тридцать алакалуфов.

Иногда, когда им надоедает однообразная пища - кукурузная каша да консервы, - алакалуфы спускают на воду долбленые лодки, грузят в них женщин, детей и собак, разжигают на дне лодок огонь и отправляются на охоту за тюленями и выдрами, шкуры которых можно продать матросам со встречных судов. Вот как описывают встречу с ними этнографы Делаборд и Лоофс, которые лет десять тому назад путешествовали на чилийском корабле среди островов Патагонского архипелага.

" - Индиос, индиос! - неожиданно крикнул один из наших матросов, стоявший у поручней, и указал на приближающуюся лодку.

Под дождем юноша с непокрытой головой и две женщины, стоя, медленно и осторожно гребли длинными узкими веслами; несколько детей с растрепанными черными волосами сидели на корточках под навесом, по щиколотку в воде, набравшейся на дне лодки. Индейцы приближались к пароходу без страха, но и без радости, как дитя приближается к тому, кого оно не знает, но кто его не обидит. Они подплыли к борту нашего корабля, им бросили канат. Они привязали свою лодку и почти два долгих часа сидели в ней молча, почти неподвижно, обратив к нам лица с немым выражением ожидания и неопределенного любопытства.

Индейцы безмолвно предлагали нам свои немудреные предметы обмена: чолгас и чорос - громадные съедобные раковины, морских ежей, тоже огромных размеров, и маленькие, сплетенные индеанками тростниковые корзиночки.

Мы хорошо знали, чего они ожидали от нас, и бросили им хлеб, сигареты и старую одежду. Наши подарки падали большей частью в воду, а индейцы их молча подбирали. Только изредка их лица с прилипшими мокрыми прядями черных волос кривились в подобие улыбки, так что раскосые глаза почти совсем исчезали в складках кожи. В серьезности этих лиц, особенно детских, в безмолвии этих людей было столько подавленности, что к горлу подступал комок.

Наконец-то нам удалось увидеть индейцев племени алакалуф. Мы всматривались в эти серьезные, безмолвные лица и чувствовали, что бесконечная их грусть вызвана не только мрачной природой их родных мест, непроходимыми лесами Анд, бесприютными горами, вечным дождем, не только однообразием вереницы дней без солнца и ночей без звезд, но и глухим, смутным, как медленно действующий яд, сознанием неизбежной гибели их рода.

Свистки с корабля звали матросов на места, и под громыхание цепей был поднят якорь. Большие альбатросы парили над кораблем. Последние канаты, которые связывали нас с черными, мокрыми каноэ, были подняты, как будто мы хотели освободиться от тягостного, компрометирующего спутника. Индейцы молча поднялись в лодках и начали грести. Неожиданно, как сердитое прощание, прозвучал короткий, сиплый лай собаки. И снова все окутала тишина, такая же глубокая, как и два часа назад, когда лодки появились из тумана. Шел дождь, люди и лодки снова возвращались в небытие. Они растаяли в туманной мгле, как исчезают при пробуждении ночные кошмары..."

Facebook

Twitter

Вконтакте

Одноклассники

Google+